река Большая Лаба

ДЕВЯТЬ ДНЕЙ ИЗ ЖИЗНИ ВОДОПЛАВАЮЩИХ

ПОРА НА ЮГ

Не знаю почему, но, не смотря на все многолетние обсуждения и многократные хождения вокруг да около, сюда мы приехали впервые. Я сначала даже не понял, туда ли мы попали: как-то не вязалось столь звучное название с тем, что предстало нашему взору. Но выбора у нас не было и мы, вроде как за разговором, стали ждать остальных. Проверенная мудрость: всякое ожидание можно скрасить либо тёмным, либо светлым, на крайний случай красным пивом. Но пива, как нарочно, не оказалось. Это-то и насторожило, хотя будь мы хоть чуточку менее увлечены предстоящим походом, мы бы заметили это с первой же страницы предложенного нам чайно-кофейного меню. И пусть это был совсем не тот Гинесс о котором мы мечтали в последние дни маршрута, но тогда, в Бункере на Тверской, это было не столь уж и важно, в сравнении с тем, что ждало нас на Кавказе.
- Мы идём на Малую Лабу. По возможности в связке с Уруштеном - Сергей (по моему списку Малин), не надеясь на нашу мгновенную реакцию, продолжил описывать особенности предстоящего маршрута.

Мне сразу почему-то вспомнилась почти не пройденная Москва-река и речка Сетунька: не хотелось пополнить свой и без того не большой список ещё одним непроходом. Ещё раз произнеся про себя название реки и повторив его уже вслух, для себя я решил, что в поход я иду, не смотря на все возможные перемены в моей жизни.

Перемены последовали одна за другой. То, что в турклубе на Малую Лабу нас не выпустили, посчитав, что в такую реку нам будет суждено войти только однажды - ничему нас не научило и ни от чего не предостерегло. Отследить произошедшие перемены мы смогли только постфактум. В конце рабочего дня в правом уголке монитора замигал жёлтый конвертик аськи:
- Идём на Большую Лабу.
- А что, она легче?
- Нет. Больше. Людей больше.
- А разве нам ещё кто-нибудь нужен?

С обеда в Москве повалил снег, хлопьями оседая на крыше Курского вокзала, погода менялась, портилась. Наш поезд Москва-Владикавказ с отправлением в 21.32 по столичному времени от перрона так и не отошёл, но его незаметно заменил другой - Москва-Кисловодск. Двадцатый вагон оказался первым, настроение хорошим, а провожающих вровень провожаемым. Экипировались прямо на платформе - Паша (всё чаще Настин, чем Михайлов), оставил жене на память модные кроссовки, сменив их на социалистические кеды, Сергей (вне списка Шиндлера, Тимохин) обзавёлся ярко-жёлтой панамой бейсболиста, я (не иначе как Димка Серёгин) цивильной курточкой на молнии, а Евгений (Тепляков - Онегинпозавидывалбы) ещё раз поправил золотой значок знатного каякера, грозясь после похода на катамаране четвёрка, передать его лучшему из провожающих. Поезд тихо застучал колесами, и купе плацкарта отправилось в поход.

Нас ждал потрясающий ужин: холостяцкое меню Малина изобиловало огромным количеством разнообразных пирожков, а текила с лаймом и купленной по случаю завхозом щепоткой соли за десять рублей, стало главным блюдом, с всеобщего согласия заменившим десерт.

Перед сном Лёша (Охапкин душой и телом) своей маленькой пяточкой аккуратно поправил содержимое трубки, и тамбур мгновенно наполнился горячим запахом табака. Трубки задымились одна за другой, то ванильными, то вишнёвыми нотками, и вот уже вся команда, покачиваясь на палубе рельсового корабля, грезила предстоящими свершениями – штормило всех до одного.
Утро было просто шоколадным. В семь часов по вагону пробежались братские народы, с вражеской настойчивостью предлагавшие к продаже конфеты, и караваны сбытчиков в будущем антикварной посуды. Шоколада и антиквариата не хотелось – хотелось спать.

Днём мы зачем-то вспомнили, что и на Большую Лабу нас тоже не пустили и от безысходности решили ещё раз перечесть лоцию и повторить азы спас работ.

Осознав что в теории мы сильны неимоверно, и знаем как минимум два вида самосплава: вперёд головой и вперёд ногами, мы решили не бить все рекорды сразу и на одной реке, выбрав для практического апробирования всех полученных за зиму навыков могучую речку Большой Зеленчук. Река конечно большая, холодная и безусловно, кавказская, но не без подвоха – в отличие от другой Большой, эта была нам хорошо знакома, как и мы ей. Так что, когда на экстренном совещании нашей руководящей ячейки возник вопрос о том стоит ли сначала повидаться с Зеленчуком или нет – решение было принято в пользу незапланированной встречи (путём открытого единогласного голосования, с учётом полученных из Центризбиркома рекомендаций и личных пожеланий Александра Вешнякова).

Теперь все разговоры пошли уже не о том, что будет пройдено, а том, что уже было. Лёгкая ностальгия в прикуску с Лёшкиными пирожками с капустой и мясом предельно ослабили нашу бдительность. И когда при очередной (стоит заметить, что на всём пути следования из Москвы в Армавир через суверенную территорию Ридной Украины мы четыре раза проходили таможенный контроль) проверке документов у нас на столе заметили столовый нож производства страны не входящий в Содружество, а попросту бедной Бразилии, капитан Пиндорэнко из транспортной милиции осерчал и хаотично задиффузировал.

Время стоянки почему-то было ограниченно, и исправлять ситуацию следовало в кратчайшие сроки. Согласно уставу, адмирал Малин проследовал за капитаном Пиндорэнко в кают-компанию. Сопровождение в виде тяжёлых авианосцев под руководством Павла и Алексея было решительно отвергнуто всеми безмоторными надувными тушками украинских транспортников. Здесь надо отдать должное транспортной милиции братской Украины: при проверке документов ни у одного из всех членов нашей команды не пропало ни копейки, по обычаю запрятанных по паспортам.

Нож капитану не понравился и брать его в дар он отказался, пригласив адмирала погостить на семьдесят два часа к себе в апартаменты. Обижать братьев славян не в наших правилах, поэтому Сергей в свою очередь пригласил присоединиться хлебосольного капитана к нашему столу и вызвался оплатить такси до нашего купе. Таксисты сделали скидку на пятьдесят процентов и, учитывая давнюю дружбу между нашими странами, выставили счёт в размере пятьсот рублей. К сожалению, оплатить такси мы так и не успели, как и ещё раз пообщаться с капитаном Пиндорэнко: ещё один контроль в виде пограничников помешал нашим общим планам. Адмирал лишился своего кортика и всю дорогу после этого вспоминал святую Юлию, которая по его словам, попала из-за этого чуть ли не на небо.

ЗИМОВКА

На платформе в Армавире нас ждал какой-то старичок-боровичок согласившийся быть тем самым Сашей (вылитым братом Нарышева), который должен был вести нас на реку. В разговоре выяснилось, что никакого УАЗика (буханка с таблеткой) у него нет, и обычно он ездит совсем на другие реки, но на двух легковых машинах он согласился бы отвезти нас хоть на перевал.
Потом мы частенько вспоминали его предложение, когда болтались в УАЗике по горной грунтовке и на полпути сломалась раздатка, а подбросивший по пути, при осмотре порога Кирпич, водитель ГАЗели матерился по поводу оставленных в этих канавах рессор.

На наше счастье Александр нашёл нас минутой позже и, погрузив в машину два катамарана, шесть рюкзаков и всю нашу банду, поехал исследовать Армавир

То, что мы люди не местные можно было догадаться сразу, а вот то, что Саша не знает как выехать из города, стало для нас новостью. Около часа мы катались по местности, наслаждаясь видами окрестных домов с параболическими антеннами и круглосуточными парикмахерскими, в результате выехав на абсолютно тёмное шоссе ведущее в Лабинск. Саша оправдал все возложенные на него надежды и, выжав из УАЗика немыслимые семьдесят километров в час, за шесть часов довёз нас до Зеленчука.

Встречи старых друзей не получилось: Зеленчук встретил нас скрывшимся за облаками солнцем, ледяным порывистым ветром и снежными хлопьями. Мы в свою очередь решили не затягивать встречу и пройти реку за день.

К вопросу о реке – уровень воды был предельно маленьким, и там где раньше можно было спокойно идти по струе, сейчас появились каменные перекаты и валы, в то же время, в тех местах, где до этого пенились бочки, сейчас почти ничего не было. Умеренный слалом, наряду с температурой близкой к нулю, сделали прохождение реки достаточно интересным.

Пороги узнавали по мере прохождения. Первый Взрывной практически исчез, по крайней мере то что от него осталось явно не дотягивало до былого. Зато между ним и Вторым Взрывным образовалось что-то новое, с небольшим вальчиком и бочкой по середине – ориентировочно получившее название порог Таблетка.

Порог Пушка, по общему мнению, по такой воде потерял смысловое значение своего названия и вместо того чтобы выстреливать, просто выбрасывал из своего каменного ствола.

Прохождение Второго Взрывного особых трудностей не вызвало ни у двойки, ни у четвёрки, которая явно скучала, рассчитывая на что-то более серьёзное. Лишь одно обстоятельство вызывало сомнение о том, что прохождение Второго Взрывного будет не сложным – в пороге застряло дерево, типа ёлка, типа палка. Но вскоре и это обстоятельство было устранено боевым экипажем нашей героической четвёрки, путём банального сноса препятствия всей мощью катамарана. Двойка прошла порог следом, собирая по пути лишь опилки чужой славы. Такие пороги, как порог Порожек и порог Космонавт были пройдены практически с закрытыми глазами.
В итоге, при подходе к месту ночёвки, перед Четвёртым Взрывным, у меня невольно вырвалась лишь одна фраза, вместо победного ура: Обманули! – пройденный Большой Зеленчук показался необычайно маленьким, и не столь сложным как хотелось.
Настроение было хорошим и мечтательным – на завтра намечалась заброска на Большую Лабу и ничто не грело сильней этого, ни неопрен (на воде ноги мёрзли и от постоянного сидения на коленях затекали), ни флис, ни термобельё, ни шерстяные пуловеры, ни водка, коей выпито было сверх обычной дневной нормы, даже костёр не справлялся со снежной ватой кусками летевшей с небесной аптеки. Первая ночь на Зеленчуке была страстно-холодной и свадебно-белой.

На утро снятое ледяное платье покрыло собой всё, что только можно было разглядеть спросонья. В сырой палатке было всего три градуса тепла, а катамараны стянула ледяная корка толщиной в несколько миллиметров. Все попытки разобрать смёрзшееся железо рам обоих катамаранов до восхода солнца ни к чему хорошему не привели. Солнце ждали всей командой, разглядывая снежные шапки горных вершин.

Выбранное для стоянки место было традиционным и уже тысячи раз изведанным, но открывающийся с этого места вид каждый раз притягивал к себе наши страстные взоры. К тому же, от местных аборигенов мы узнали, что место нашей стоянки, сразу за автомобильным мостом через реку, называется не иначе как Женьшень и уходит глубоко корнями в землю этих склонов, на которых он и произрастал. К сожалению, нам подобная растительность под ноги так и не попалась, и мы откорректировали название на Тянь-Шань – общий колорит которого более подходил этому местечку.

Ещё вечером, разбив базовый лагерь, по соседству встала группа из Смоленска, с явным намерением пройти Зеленчук ни один раз. Разубеждать их в том, что этого делать не стоит, мы не стали, отговорившись, что с нас и одного раза вполне достаточно – и впереди у нас Большая Лаба.

Буквально одной ногой находясь на том берегу, не могу не вспомнить об удивительных и загадочных местных жителях, как ни странно зеленчукские очень сильно отличаются от лабинских, в плане восприятия окружающей действительности. На вопрос о погоде и уровне воды в реках, зеленчуки отвечали, что весна опоздала, как минимум на месяц, и воды ещё прибавится, лабинцы же, в один голос утверждали, что снег с гор уже сошёл и уровень если и поднимется, то только после дождей. Лишь в одном и те, и другие были едины – наш приезд для них явился событием месяца. Люди останавливались и выскакивали из своих машин, глядя на то, как мы проходим тот или иной порог, сигналили клаксонами, махали руками, приветствовали одобрительными выкриками, упорно называя всю нашу братию не иначе, как водоплавающие. Одним словом – клоуны. Вопрос же, кто из нас был из цирка, остался открытым.

НАЧАЛО ПУТИ

УАЗик покачивало из стороны в сторону, но он тянул своё содержимое в горы, на поднебесную над уровнем моря высоту. Саша упорно старался держаться той тропинки, которую кто-то шутя назвал дорогой, ей она оставалась совсем недолго, по крайней мере мы успели допить всё пиво, которое нам скудно выделили в дополнению к сухому пайку. Бороться с естественной нуждой осмотреть реку для будущего сплава мы не стали, поэтому Саша смирился с тем, что машину мы тормозили через каждые двадцать минут, не считая штатного осмотра всех порогов. По его словам мы были образцовыми пассажирами: все остальные группы, которые ему приходилось забрасывать в горы по этому серпантину, не отличались такой выносливостью и терпением, выплёскивая все свои эмоции в открытые окна автомобиля. К тому же, мы очень хорошо и молниеносно отрабатывали перенос веса с одного борта машины на другой, задействуя наш стратегический резерв в виде массива Паши и Лёши. Я практически всю дорогу дремал, насколько это возможно оказавшись в барабане стиральной машины, а Женя с Сергеем рассматривали реку, изредка извещая всех о количестве миллиметров отделяющих нас от пропасти.

Дорога очень удобно петляла вдоль реки, подчас срываясь многометровыми отвесами вниз. Единственный из нас, кто не побоялся сопровождать наивного Сашу в горы и пересел к нему в кабину, был Сергей Малин – наша путеводная звезда на Большую Лабу. Отгородившись от коллектива тонкой прозрачной перегородкой непонимания из стеклопластика, он рассказывал Саше о Бог знает чём, но настолько живо и занимательно, что мы порой замолкали, прислушиваясь к доносившимся из кабины голосам.
К концу пути выяснилось не мало новых и удивительных для нас подробностей: во-первых, не смотря на свой выдающийся внешний вид, Александр оказался ровесником нашего адмирала, и ничем не уступая ему по годам, по всеобщему мнению выглядел куда более плачевнее и дряхлее, во-вторых, даже самые раздолбанные наши машины не идут ни в какое сравнение с самыми обычными горными дорогами, в-третьих, что почти не удивительно, Малин с картой незнакомой ему местности способен провести любого в такие места, куда нога местного человека не ступила бы ещё лет сто. Но отсюда поподробнее: Саша уже высказался, что в то место, куда мы держим путь, местные обычно не заезжают, и сам он там ни разу не был. Но наш кормчий упорно отслеживал по карте пройденный нами маршрут и требовал беспрерывного движения вперёд. После того, как мы миновали с виду заброшенный туристический лагерь посёлка Дамхурц и табличку с надписью извещающей о въезде в зону особого режима, команда стала в голос высказываться против действий руководства. УАЗик наполнялся внутренним страхом и недовольством, но и это состояние его было недолгим. Мы молча проехали мимо слегка ошалевшего при виде нас патруля, выставленного за километр от заставы, и почти упёрлись капотом в автоматные стволы пограничников, нервно передёргивающих затворы. Погибнуть на берегу под шквалом дружественного автоматного огня – самое большое несчастье для людей посвятивших себя водному экстриму, поэтому мы решили не брать штурмом этот блокпост и даже не фотографировать его на память.

Лихо развернувшись на месте и скатившись вниз на поляну, Саша припарковался на свежей зелёной травке. Место для стапеля было выбрано идеально. Перед тем, как встать лагерем мы немного перекусили, ещё раз удивив Александра нашей пакетированной едой и диковинными ржаными хлебцами, которые он принял за печенье. А он нас, в свою очередь, запасом еды, взятой с собой на два дня, коей даже при самом невообразимом нашем обжорстве хватило бы нам на шестерых на столь же долгий период. Пребывая друг от друга в некой эйфории, мы попрощались с Сашей, как потом окажется, на годы вперёд, условившись встретиться на мосту.

Пограничники, так и не дождавшись приглашения на ужин, провели перед нашим лагерем показательный провоз боевой техники и двух машин с железными кроватями, явно намекая на предстоящую жесткую ночёвку в палатках. А мы, ещё раз насладившись вечерним небом, спели на ночь, ставшую в последствии чуть ли не заклинанием, песню о природе и плохой погоде. На следующий день мы снова увидели катамараны в снегу, но уже тающем в лучах восходящего южного солнца.

Немного о репертуаре и песнях: пели мы много и с большим удовольствием, а пить старались меньше. Ставшие любимыми песни вроде «Чёрного ворона» и «У природы нет плохой погоды» - исполнялись только первыми куплетами и припевами, дабы не усугублять и без того подорванные голоса и души членов команды. «У природы нет плохой погоды» - стала песней-заклинанием, сыгравшим решающую роль в наших каждодневных мольбах на благоприятствование. Исполнение песни акапелло способствовало тому, что на протяжении всего нашего похода погода была именно такой, какой мы хотели – замечательной.
Были и другие песни, которые так или иначе исполнялись нами на импровизированных концертных площадках в окружающей тишине и почти за даром, но только одна стала гимном-кричалкой поднимающей боевой настрой даже в самых гиблых ситуациях: малоизвестная концертная песня группы Ногу Свело. Так как песня сама по себе музыкального значения для нас не имела, то мы исполняли из неё только одну строчку, дословно звучавшую так: позывной – Что это такое? Отклик – Ой! Ой! Ой!
Уверен, разбуди любого из нас хоть после обеда, хоть за ужином, хоть во время сплава, ответ на вопрос: Что это такое? – был бы однозначен. Так что в плане репертуара мы были куда более подкованы, чем все кто нам встретился на реке, не смотря на то, что музыкальных инструментов и всякий дребезжащий аккомпанемент в своём турне мы не использовали.

НЕ ПРОЩАЯСЬ

Итак, утро 29-го апреля. По всем нашим прогнозам это должен был быть знаменательный день – наш Рубикон, наши Альпы, наша Родина, с которой нам предстояло попрощаться в одноимённом пороге. Проснулись в семь, а в десять уже были на воде в полной боевой готовности. Пройдя порядка сорока минут по верхнему устью реки, ничего особенного для себя мы так и не отметили: вполне быстрая вода с шиверами местного значения, вылезшие наружу валуны, несколько небольших бочек и больше ничего, чтобы предвещало столь скорое прощание. Не зная что нас ждёт впереди, перед порогом Прощай Родина зачалились по левому берегу: речи о том чтобы идти порог гружёными не было, поэтому осмотр порога решили провести всей группой, попутно забросив вещи вниз по течению. Мне посчастливилось остаться на берегу присматривать за катамаранами: осмотр мной порога перед проходом в наши планы не входил, как впрочем и то, каким составом пойдёт двойка. Перенос вещей занял ровно час, за это время по реке прошло два экипажа на четвёрках, один из которых оказался из Москвы. Судя по настрою земляков дальше было интереснее.

На пустых катамаранах мы перечалились на противоположном берегу, в непосредственной близости от порога. Берег каменистый, поэтому осмотр оказался не менее сложным делом, чем проход. В полном снаряжении уже через пять минут скалолазания очень захотелось назад к воде. С большого камня по правому берегу открывается хороший вид сверху, поэтому нам удалось рассмотреть всё на плоскости. Длина порога около сорока метров. На заходе полуобливной гладкий камень, почти что в самом центре русла. Правее от камня небольшой слив и слева такой же. Дальше по ходу в центре русла неприятная бочка, даже со второго взгляда ничего хорошего не сулившая. Два резанных острых береговых камня левого и правого берегов образуют между собой основной достаточно высокий слив, за которым ещё одна красивая бочка.

Смотрели долго, ещё дольше выставляли фотографа, страховку же наладили моментально – по правому берегу сразу на выходе после порога. Паша стоял с морковкой и внутренне мучался выбором: кому из экипажа четвёрки, в случае отрицательного прохождения порога, бросать спасительную верёвочку первому – выбор был как никогда велик. Я же, удобно расположившись на гладких камнях, ждал появления наших первенцев. Четвёрка вошла в порог на небольшой скорости и после первого же слива была вынуждена выполнить приём телемарк, благодаря слаженным действиям всех членов экипажа, поставившим катамаран обратно на струю. Основной слив и последовавшая за ним бочка прошли куда более веселее и без каких-либо огрехов. Чалка по правому берегу прошла также спокойно. Настроение у экипажа четвёрки заметно приободрилось и просветлело. На все вопросы как идти порог, мы получили только положительные отзывы, вроде того, что чуть ли не молча и с закрытыми глазами.

Подтянув ещё раз упоры, промокшие и вытянувшиеся в воде, мы медленно подошли к первому сливу. Чисто свалившись вниз и отработав ко второму, мы также ровно, как и четвёрка вошли в основной слив, почти без усилий выпрыгнув из бочки. Правда, при прохождении основного слива катамаран почти прижало к скале правым бортом, так что Паше пришлось немного отстраниться в раму, но отвес мы не задели и также как и четвёрка причалились по правому берегу. Никогда ещё прощание с родиной не было столь быстрым и радостным. 

Далее лежал каньон Сосновый, в просмотре которого я также не участвовал, поэтому сравнивать его с берега или с воды мне не пришлось. Единственное, что помню отчётливо и ясно, после удачного прощания с Родиной, я не ожидал, что в тот день что-то окажется ещё более запоминающимся и интересным.

Сосновый – это своего рода психология. Уверенность после удачного, в любом другом случае ещё быстрее, прохождения порога Прощай Родина, начинает таять буквально на глазах. И когда после всех тех шивер, сливов, бочек и обливных камней, коих здесь как нарочно поразбросано для пущей забавы, видишь, что впереди маячит ещё один порог, а ты ещё толком дух перевести не успел, то выход один – чалка по левому берегу и осмотр ещё одного небезызвестного препятствия.

Не знаю, кто и как это делал до нас, а также после, но осмотр ПП, в простонаречии Полный П., был сильно затруднён природными условиями: отвесные берега, поваленные деревья и всё те же валуны под ногами не дают возможности насладиться тем, куда тебя в следующую минуту занесёт. Всё, что мы увидели – это то, что мы ничего не видели, кроме как входа в ПП, не вызвавшего у нас никаких мыслей о самоспасении.

Порог решили идти тандемом без дополнительного просмотра, без страховки и без каких-либо задних мыслей. К слову о страховке, единственный раз когда страховка обеспечивалась с берега, это был порог Прощай Родина, все последующие разы страховка была только с воды.

Вход в порог ПП оставил после себя двоякое впечатление: после каньона он показался немного скучным, но и по нашей воде можно было судить, на что он способен. Несколько камней впечатляющего размера образуют на заходе в центре русла ворота со сливами. Далее река поворачивает и сужается метров до трёх. Течение быстрое и резкое. Оба катамарана вошли в ПП спокойно, с единственной поправкой, что тандема не получилось – четвёрка оторвалась вперед, и каждый экипаж шёл порог самостоятельно.

После входа образуется небольшой прямой участок с внушительными склонами по правому берегу и косым сливом. Вот здесь и начинается Полный алес капут. Порог ПП в лучшем его исполнении, и масса ощущений на долю каждого из экипажей. Река превращается в большую скользкую горку с мощными сливами, пенными ямами и отвратительными отбойными валами. По ходу в двух местах вполне сильный навал на скалы, сначала правого, затем левого берега, с выступающими зубцами. Хорошая бочка в последнем сливе завершает воистину тесный проход всей этой котовасии, по нашей воде чуть более двух с половиной метров.
Четвёрка вела себя в ПП просто образцово: пройдя по всем сливам без зацепов и накладок, в последней бочке отличилась филигранным прохождением береговой линии. Расстояние между скальным берегом и левым бортом катамарана едва превысило десять сантиметров, а вёсла просвистели у самых носов зрителей, видимо высматривающих нас ещё с Прощай Родины. В остальном, экипаж быстро отработал на чалку по левому берегу и зачалился прямо за сливом.

С двойкой дела обстояли иначе. Войдя в порог, мы неожиданно для себя оказались в ПП, причём в таком, что не сразу и поняли, как нас туда занесло. То, как четвёрка прошла порог мы не видели, а зрители на берегу сразу навели на мысль, что здесь что-то неладное. Прорвавшись сквозь ворота, с закусанным дважды баллоном, и отработав от берега, почти удачно, выровнять катамаран к последнему сливу мы не успели: скала левого берега закрыла всю видимость. Табанить я уже начал, когда катамаран подняло на кормовую свечу. Паша нырнул в раму, дав отрицательный крен, а я лёг на баллон, вставляя весло туда, где по моим расчётам должна была быть вода. Катамаран полулагом свалился в слив но, почувствовав под собой какую-то основу, остался на плаву. Дальше была лишь нервно отработанная чалка к левому берегу сразу за страховавшей нас четвёркой, и взгляд новорождённого с репликами умирающего.

Со слов экипажа четвёрки, наш проход ПП со стороны был ещё более впечатляющим. Сначала в пороге послышались два подряд отчётливых и глухих удара, вроде тех, что сопровождают встречу рамы со скалой. Здесь все решили, что раму мы сломали и дальше вылетим в самосплаве с катамараном на плечах. Но не тут-то было: наше появление полулагом в последнем сливе и кормовая свеча, заставили посмотреть на вещи по-другому – теперь уже все спокойно ждали однозначный киль и долгожданную отработку спасработ в последующей небольшой шивере. Несмотря на все надежды экипажа четвёрки, мы не дали себя в обиду, пройдя порог целыми и невредимыми, без единой царапины как на себе, так и на катамаране. Страсть же к спецэффектам – это отдельная черта, выработать которую нам удалось лишь путём неимоверных усилий и долгих зимних тренировок, которыми не столь слаженный как наш, экипаж четвёрки пренебрёг.

Конечно, после таких фокусов нам захотелось немного отдохнуть. На левом берегу сразу после ПП есть прекрасное место для стоянки, которое облюбовали вместе с нами ещё две группы: земляки из Москвы и ростовчане. Мы как-то сразу повели себя по-хозяйски – разбросав вещи по не занятым местам и оголившись до первой кожи. Другие группы хоть и стояли уже явно не первый день, препятствовать нам не захотели. Разместившись на пенных ковриках, мы одухотворённо принялись за трапезу и мирный сон с предупредительными похрапываниями. Первый и считавшийся самым ответственным этапом всей экспедиции уровень был успешно пройден.

Не отметить такое событие было бы грешно, учитывая, что Пасху мы отмечали дважды – сперва ещё в поезде, потрясающим куличом сделанным любящими руками Алёны, а потом уже на Лабе с Сашей, куличом и пасхальными яйцами переданными его женой. Поэтому отмечать этот праздник в третий раз было бы святотатством – и мы решили просто выпить припасённой в литровых бутылках клюквенной водки под хорошую закуску.

Это был незабываемый вечер: костёр тихо потрескивал теми скудными дровишками которые мы таки смогли отыскать на этом берегу, в каннах закипала высокогорная природная вода, миски блестели пустотой своих душ, а Сергей (Mалин) обещал нам приготовить диковинное блюдо от шефа: гречка в целлофане.

То, что мужчины лучшие повара в мире, это я знал всегда, но то, что они ещё и поэты в своём деле, это я узнал только на личном примере адмирала. Процесс приготовления гречневой каши в пакетиках сопровождался лирическими отступлениями о вкусной и здоровой пище и о том, как ценно есть всё натуральное. Знатоком таких блюд из всех нас оказался лишь Паша, поэтому иногда он тоже комментировал и объяснял, что творится с гречкой в канне.

А творилось вкусное: гречка разбухала и наполнялась паром, теснясь в неуютных прозрачных пакетиках, пахла натуральным запахом тёмной гречихи и просилась на тарелку. Пища небожителей, космонавтов, теперь стала доступна и нам, и для пущей приземлённой вкусности мы сдобрили её тушёнкой. Что говорить, что водка в купе с маринованной селёдочкой пошла на ура. Наелись и напились мы одинаково хорошо. И конечно по-мужски взгрустнули о любимых женщинах, впервые признав, что в таком походе им было бы очень даже хорошо жить в базовом лагере, наслаждаясь красотами кавказской природы и радостным ожиданием возвращения своих любимых и ненаглядных мужчин.

Затянули песни, закурили трубки… и настроились на лирический лад. Гитары не было и думаю что слава Богу, потому как стоявшие по-соседству группы, даже объединившись в одну и аккомпанируя друг другу на семиструнных, не смогли ничего противопоставить нашему хору мальчиков одиночек. Мы пели, как и пили – с душой и упоением, сотрясая раскатами так и не уснувшие вершины. Евгений, не смотря на севший ещё в первые холодные дни голос, героически солировал в большей части всего нашего репертуара. Уставшие, но довольные, мы завалились спать по своим палаткам, наконец-то в полной мере ощутив себя на отдыхе.

На утро все проснулись под впечатлением от вчерашнего: правильность траекторий перемещения относительно поверхности планеты Земля соблюдалась только по внешним ориентирам на местности, а адмирал, ко всему прочему, по обычаю принял на себя общую головную боль, отказавшись после этого случая от спиртного до конца похода.

Собирались быстро и весело, на глазах у просыпающихся соседей. Выяснилось, что общего у нас с ними намного больше, чем казалось вечером, но вот пути расходились кардинально. Мы продолжали целенаправленное движение вперёд, то есть дальше вниз по реке, а они катались в каньоне Сосновый, благо постоянно курсирующие по дороге лесовозы считали за честь отвезти катамараны повыше в горы. По словам водителей лесовозов, сами они не решались сплавляться по реке, но то как они ездили по этой горной тропинке не вызывало сомнений что мы прекрасно понимали друг друга.

ПРАЗДНИК КАЖДЫЙ ДЕНЬ

С погодой и в этот день всё было просто замечательно. Лёгкий ветерок и солнце подталкивали к более активным действиям, чем просто сплав до каньона Малый Блып, с последующим его осмотром. Но, честно говоря, лезть в бутылку мы и не собирались: впереди нас ждал более узкий проход в виде порога Щель.

Перефразируя шекспировского Гамлета, вспоминавшего Александра Македонского на могиле богатого Йорика, как-то вдруг представилось, что не очень то и хотелось бы потом услышать в свой адрес нечто подобное: Пред кем весь мир лежал в пыли – лёг в киль в Затычке и в Щели. Поэтому рюкзаки к катамаранам вязали с особым усердием и вновь, как и раньше, настойчиво договаривались держаться друг друга. В данном случае Македонский не стал для нас авторитетом и мы сами творили историю под своими именами.

Пятнадцать минут крадущегося сплава и река начинает резко поворачивать направо, испуганно отталкиваясь от оскала левого берега – это и есть вход в каньон Малый Блып. Прижим к левому берегу изучался нами ещё раньше, когда мы только забрасывались на реку. Как и тогда, сейчас он производил всё тоже нехорошее впечатление. Казалось, что для четвёрки встреча со скалой неминуема – успеть отработать под правый берег было очень сложно. Но на деле всё получилось немного проще, чем хотелось: оба катамарана без критических усилий вошли в каньон, так и не прижавшись к притягивающей к себе скале.
Сам каньон не стал для нас чем-то особо выдающимся и даже скажу больше – в конце похода не все смогли вспомнить что это и где это, и вообще о той ли реке шла речь, если бы не порог Щель, послуживший логичным завершением этого препятствия. Конечно, в каньоне присутствовали интересные и приятные местечки вроде большого обливного камешка лежащего аккурат на траектории движения, но в целом, это было ожидаемо, как и несколько умеренных сливов и валов, предшествующих порогу Щель, ставших лишь прелюдией к более захватывающему действу.

К тому времени когда мы прошли каньон, общей протяжённостью чуть более километра, и готовились протискиваться между скалами, наш тандем снова распался на отдельные составные. Поэтому угрозы на пару застрять в пороге Щель – не было. Река сузилась метров до четырёх, зажав высокими стенами с обеих сторон, и затянула в порог. Потрясающе красивое место. Но насладиться им в полной мере нам не дала пролегшая через всё русло жесткая бочка. Скалы нависали над головой и показывали свои пустые карманы, о назначении которых красноречиво говорили прикрученные выше мемориальные таблички. О том чтобы остаться, как и те другие здесь навсегда, не могло быть и речи, поэтому оба экипажа, не то чтобы в мыле, но выскользнули из Щели и продолжили сплав дальше.

Буквально уже через полчаса, сразу за автомобильным мостом, нависшим над рекой, мы причалились к правому берегу, определив для себя место стоянки на ночь. И то, что нам потом предстояло сделать не шло ни в какие сравнения с тем, что мы прошли за этот день. Снова вытащить на берег катамараны, разложить для просушивания сплавное снаряжение, поставить палатки, найти дрова, развести костёр и далее по отработанной схеме. К шестому дню нашего похода это стало чуть ли не ещё одним порогом проверки нашей выносливости.

Место на котором нам предстояло расположиться оказалось хорошо обжитым и очень популярным среди остальных сплавляющихся по реке. К нашему приходу лучший клочок поляны уже был занят базовым лагерем одной из групп, как в последствие выяснилось модного московско-питерского замеса. Мы встали немного поодаль, почти на самом берегу, так, что Пашино ноу-хау позволило нам наполнять канны водой не бегая к реке. На этом все удобства данного места заканчивались, ибо даже окопанные места под палатки не особо и понадобились – дождь поморосил некоторое время и к вечеру прекратился. Поляна всё время пополнялась вновь прибывающими группами, которые располагались уже ближе к лесу и находились в ещё менее выгодных условиях.

Воспользовавшись свободным временем, мы сделали осмотр наших завтрашних препятствий в виде каньона Солёные Скалы и порога Кирпич, вернувшись в лагерь только через два с половиной часа. Каньон с берега просматривался достаточно хорошо, но в последствии с воды он окажется несколько интереснее и сложнее, чем на первый взгляд. Это же можно сказать и про порог Кирпич, перед выходом из которого по левому берегу застряло бревно, явно усложнившее проход.

В этот вечер всё было как-то спокойно и размерено, видимо впервые сырая и пасмурная погода повлияла на нас куда сильнее, чем нам хотелось. Почти всё время мы пили чай и разговаривали у костра. Несмотря на окружавшую нас людность, в гости мы ни к кому так и не пошли: все старались заходить сами. Одни интересовались катамаранами, другие планами, а мы – с пустыми стаканами… и пить не хотелось. Самым приятным гостем оказалось белое и пушистое облако, которое случайно заплыло к нам в горы и, постояв некоторое время на противоположном берегу, отправилось дальше. С остальными мы вели куда более продолжительные и пустые беседы. Правда, в преддверии праздника Первомая, мы получили официальное приглашение принять участие в торжественном параде.

Парад был запланирован на девять пятнадцать утра и должен был выглядеть как торжественный проход всех экипажей в полном снаряжении перед импровизированной трибуной, на которой должны были стоять адмиралы каждой из групп, в нашем случае аж шести. При прохождении трибуны каждая из групп должна была приветствовать своего адмирала троекратным ура. Суть парада заключалась в том, чтобы отснять всё это действо на видео и направить плёнку на центральное телевидение, как я думаю, на передачу «В мире животных», чтобы удостоверить нас как особый подвид водоплавающих.

Мы безумно и радостно приняли приглашение, между собой решив, что выступим отдельным маршем с воды на катамаранах – участвовать в общем шоу желания у нас не было.

В назначенное время следующего дня мы уже собрали палатки и готовились к выходу, в то время как вся остальная поляна ещё только просыпалась, заранее отметив достигнутое соглашение и грядущий праздник. С некоторым опозданием, но мы встали на воду и приготовились к торжественному отплытию от берега, когда один из вчерашних устроителей стал сетовать на то, что все немного увлеклись процессом знакомства и откупоривания бутылок. Видимо, ещё будучи не в себе, он разделся до набедренной повязки и вошёл по колено в реку. Нам, конечно, в неопрене было немного прохладно, но вот ему наверное стало совсем жарко, потому как не долго думая, он прыгнул в первомайскую воду Большой Лабы, и окунувшись пару раз, выскочил на берег. О дальнейшем нашем участии в каких-либо мероприятиях этих устроителей нам даже и думать больше не хотелось. К тому же впереди у нас были Солёные Скалы и порог Кирпич, и ещё одна цель в виде какого-то оступившегося местного морячка ушедшего в самосплав в порог Затычка, о нём нам сообщили его почти трезвые братья по гранёному оружию.

Судьбу этого смельчака мы так толком и не узнали, прослышав лишь о том, что он сумел пройти самосплавом через порог Затычка и, отсидевшись на противоположном берегу, выбраться к людям.

Отсалютовав нашим троекратным кличем: Что это такое? Ой! Ой! Ой! – мы пафосно отчалили от берега.
Каньон Солёные Скалы достаточно протяжённый и по всей своей длине и наполнен множеством шивер и камней, как подводный, так и надводных полуобливных. В отличии от других каньонов расположенных выше по течению, в Солёных Скалах много небольших коварных валов и бочек, проходить которые становится одним удовольствием, если конечно все предыдущие препятствия были пройдены успешно. Некоторые препятствия в виде нечитаемых с берега бочек и камешков заставили нас несколько раз выложиться по полной, но в этом было какое-то особое привычное упоение. Во многом каньон сложен и непредсказуем ещё и потому, что к своей середине уклон реки существенно увеличивается и сплав становится более напряжённым, и многие неприятности, которые конечно были осмотрены заранее, становятся новостью.

Как бы мы не старались запомнить при вчерашнем осмотре все опасные места, сегодня мы уже не помнили из них доброю половину. Мы уверенно лавировали между камней, на небольшом расстоянии друг от друга, уже успев привыкнуть к постоянному слалому по малой воде. Сам проход каньона Солёные Скалы не вызвал бурю эмоций ни у того, ни у другого экипажа, но дело не в том, что каньон был слабоват – нет, это далеко не так, и строить иллюзий по этому поводу не стоит, просто далее притаился хороший порог Кирпич. Порог Кирпич образовался в мае 2001 года, путём упавшей почти с неба огромной части скалы, перегородившей собой часть речного потока.

Осмотр порога мы проводили несколько раз, но толку, как оказалось, в этом было не много: при прохождении порога всё пошло не совсем так, как нам бы этого хотелось. Мы зачалились в непосредственной близости от порога, метрах в ста, по левому берегу на песчаный пляж. Порог было решено проходить без вещей и с фотосъёмкой, так что все кроме меня потащили рюкзаки за Кирпич, а я остался на пляже загорать. Вернее загорать мне не пришлось – я занимался резьбой по дереву.

В Солёных Скалах из пирамидки на моём баллоне выскочила затычка, и воздух из под меня стал выходить с неимоверной скоростью. То, что все последние метры в каньоне я испытал массу впечатлений, фактически болтаясь в упорах, и выпустил столько же адреналина, сколько вышло из пирамидки воздуха, ещё раз говорит в пользу трудного характера Солёных Скал.
Вообще, если быть точным, особых проблем возникающих из воздуха и по причине его отсутствия в катамаранах, у нас практически не было. Ведь то, что у четвёрки постоянно спускал левый баллон и подкачивать его приходилось буквально перед каждым каньоном, нам было хорошо известно, и частенько сдувающиеся у двойки пирамидки тоже были особым колоритом, с которым мы умело справлялись. В остальном – ни порванных шкур, ни стекольных порезов, ничего, что так или иначе могло бы нас неприятно удивить на протяжении всего похода.

За то время пока ребята носили рюкзаки и осматривали порог Кирпич, я смастерил деревянную затычку и восстановил баланс воздуха по пирамидкам на обоих баллонах катамарана двойки. Вскоре ребята вернулись и подтвердили всё, что мы видели ещё вчера.

За ночь порог совершенно не изменился и выглядел примерно так: два огромных красных валуна по левому берегу, первый из которых перекрывает большую часть русла. Между ним и правым берегом из-под воды торчит камень, делящий поток на две части, в обеих из которых вполне хорошие сливы. Сразу за правым сливом каменный клык и пенный котёл, дальше сильная струя с бочками и валами, уходящая налево. На выходе по левой стороне струи торчит бревно, не внушающее к себе никакого доверия, и в довершении, приятный жёсткий слив с последующем выходом в быструю шиверу.

Потом каждый раз, когда я просматривал фотографии нашего прохождения и сравнивал их с теми ощущениями которые мы испытали сначала при осмотре, а затем и при проходе порога, я всё время удивлялся тому, как легко ошибиться, надеясь только на визуальное восприятие предстоящего препятствия. В отличие от нас, решивших не медлить с проходом порога и вновь заменивших страховку фотосъёмкой, многие группы сначала приходили просто «бояться».

На долю экипажа четвёрки, как и до этого, выпала участь первопроходцев данного участка в эти первомайские деньки. Наблюдатели облепили Кирпич и ждали, когда же экипаж четвёрки выйдет на заветный участок, мы же в свою очередь, готовились запечатлеть их проход по-своему: Паша на фотоплёнку, а я в свободный сектор своей памяти.

Четвёрка надёжно и уверенно вошла в порог, сначала красиво справившись с прижимом к левому берегу, а затем также умело, пройдя ворота и слив по правому. Но то, что случилось потом, никто толком объяснить так и не смог, как и предвидеть заранее: выпрыгнув из слива в мощную струю с перекатами и небольшими бочками, катамаран повернуло левым бортом и потащило на клык, в одно мгновение насадив четвёрку на его остриё. В следующий слив катамаран вошёл уже кормой вперёд, и лишь слаженные действия членов экипажа позволили не только удержать его на плаву, но и выровнять перед последующими препятствиями. На выходе из порога четвёрка вела себя также образцово, как и на входе: умело обогнув бревно и спокойно пройдя последний слив, экипаж зачалился по левому берегу сразу за последним сливом, на очень быстрой струе.
Удачный проход порога экипажем нашей четвёрки, воодушевил всех собравшихся на столь же обдуманный поступок. Так, пока мы собирались последовать вслед за ними, ещё несколько катамаранов, но уже двоек, прошли порог, так и не добавив нам этим хоть какой-нибудь уверенности: все проходы обошлись без киля, но с явными огрехами. Четвёрка осталась страховать нас на выходе с воды, а мы, ещё раз взглянув на всю ту мощь, которую излучал упавший камешек, пошли рассматривать его поближе.
В порог мы входили на почти черепашьей скорости, не зная, на сколь велика сила прижима к левому берегу. Поэтому, когда она оказалась не столь сильной, я даже удивился тому, что приложенных нами усилий хватило на то, чтобы почти остановиться у правого берега. Приём телемарк – разворот на месте – и мы снова встали на струю носами вперёд. В отличии от четвёрки, повторять навал на каменный клык мы не стали, и спокойно прошли все препятствия, лишь в последнею бочку свалившись полулагом. Несмотря на всё это, и то, что, как нам показалось, прохождение порога можно было выполнить немного лучше – Кирпич стал одним из самых сложных и интересных порогов, доказавших, что отношения с ним надо строить сугубо индивидуально и осторожно. К тому же по малой воде, слалом и открывшиеся камни, только усложнили обстановку внутри порога, сделав его прохождение поистине незабываемым.

Минутная передышка и вот мы уже идём дальше, до заветной чалки по левому берегу за меньшим братом Кирпича. Осколок скалы, едва ли меньших размеров, лежит по самому краю левого берега, выступая в русло реки на метр-полтора. Предположить что бочка, образовавшаяся рядом с ним, представляет хоть какой-то интерес для катамарана – сложно, тем более если смотреть с берега. Надо просто знать, что она опасна и обманчива.

Четвёрка влетела в слив, именно влетела, потому как скорость катамарана перед бочкой была высокой, и носами ушла под воду. То, что это было впечатляюще – говорить не приходится, стоит лишь раскрыть секрет погружения носовых под воду. Правый загребной Лёша, получивший после этого случая вполне звучное и соответствующее звание – загребной ковбой Лёля, оказавшись в бочке, что есть силы зацепился за неё веслом, тем самым, очутившись по грудь в воде. Другой же загребной ковбой Жужа, Женя – ничего не подозревая о задумке напарника, в полной мере насладился внеочередным купанием в ледяной воде. Лишь после этого досадного события экипаж уверенно вырвался из бочки и зачалился сразу за камнем. Такого коварства после прохождения Кирпича от реки никто уже не ждал.

Наш катамаран шёл следом за четвёркой, и менять что-либо не хотелось, да и было поздно. Поэтому, загодя подготовившись к погружению, мы вошли в бочку и, слегка умывшись, выскочили из неё. Пожалуй, это было последним из препятствий на Большой Лабе, которое заставило нас немного поработать, всё остальное было уже проще, включая и легендарный порог Затычка.
Спустя некоторое время в этом месте положит каякера, который не найдёт ничего лучшего, как отстрелиться из своего каяка и продолжить одиночное плавание. Каяк обнаружит экипаж нашей четвёрки, рядом с одним из дивных водопадов, а каякер, так и не доплыв до очередного порога, выбросится на берег. Не кривя душой, конечно же мы сразу подумали о том, что было совсем неплохо привезти такой подарок домой, но завидев бегущего по берегу каякера, вернули ему его судно в целости и сохранности, с трудом расставшись с находкой.

Обнос порога Затычка стал для нас сложным испытанием: пройти порог хотелось обоим экипажам, но осуществить это было невозможно. Несколько раз мы осматривали порог, указывая друг другу на то, что порог непроходим. И бревно, и малая вода, оголившая наполовину каменный клык, и явный негабарит – всё препятствовало нам. Но, как же трудно было с этим смириться.
Каждый раз мы заново разглядывали все те места, где можно будет сплавляться, если один из препятствующих этому факторов исчезнет, и каждый раз уверялись в том, что в этот раз нам Затычку не идти. Затычка – красивый и сложный порог, и несмотря на свою локальность, внушает к себе вполне оправданное уважение. Поэтому обносили его мы с особым трепетом, делая передышки как можно реже.

Солнце и перепады высот по горной почти что дороге практически разуверили нас в правильности наших действий. Каждый экипаж сам нёс своё судно, так что, когда мы обнесли порог – все были рады этому обстоятельству, словно прошли его по воде.
Спуск на воду проводили сразу за порогом, благо склон оказался каменист и уверено крут, так что вещи бы долетали до низу со свистом, а катамараны с грохотом, но спускали всё на руках, поэтому шума не вызвали. Правда, интерес со стороны местных пастухов унять не получилось.

Пастухи интересовались тем, кто мы, откуда, и как дошли до такого состояния, в свою очередь рассказав о том, как проводили по этой дороге несколько лет тому назад самого Шамиля Басаева, тогда ещё только начинавшего свою военную кампанию. Мы обменялись впечатлениями и пожалели о том, что они не сделали это вплавь – табличка с именем Басаева украсила бы любой из участков Большой Лабы, где бы он ни всплыл. Перед прощанием пастухи сфотографировались с нами на память, видимо посчитав наш приезд не менее значимым событием. Мы попрощались с местным населением и продолжили своё турне.
Оставшейся части пути нам должно было хватить как раз до вечера, чтобы успеть поставить лагерь и последний раз переночевать на реке. Ко всему прочему, в наши планы входил короткий детальный осмотр местности, с мини-набегами для пополнения продуктовых запасов.

Ещё до начала похода мы получили ориентировку на местных виноделов и намеривались надегустировать у них несколько сосудов этой живительной влаги. К тому же, одичав на искусственных злаках, мы очень хотели шашлык из настоящего мяса.
В Рожкао, куда мы таки добрались, нас опечалили тем, что виноделы давно съехали, видимо не выдержав частых вылазок из-за кордона, а мясо местное население само закупает в магазинах и ничем помочь нам не может. Так бы и уплыли дальше, не солоно хлебавши, если бы ни одна добрая женщина, очарованная двумя молодцами во главе с дядькой Черномором.

Простая русская женщина из глухого селения, под предлогом того, что вина то у неё и нет почти, и что даст гостям лишь по глоточку, уверенно заполнила подзавязку полуторалитровую бутылку и, наотрез отказавшись от вознаграждения, пожелала счастливого пути. Клубничное вино оказалось довольно терпким и выдержанным, так что уже будучи на берегу, мы легко потеряли под собой опору.

За всё время похода, наряду с нелюдимостью и осторожностью, в нас выработалась ещё одна нервная черта, которая не была беспочвенной: мания преследования. Может у местных народов это и входит в забаву, но нам явно было не по себе, когда на протяжении всего пути следования нас сопровождали марафонцы в детском обличии. Дети бежали за нами по дороге, явно проявляя к нам спортивноинвентарный интерес, поэтому для ночлега мы решили выбрать место на противоположном дороге берегу, где кроме опавших листьев, мягко устилающих землю, никого подозрительного не оказалось.

У костра вспоминали прохождение Кирпича и всю реку в целом. Подумывали о дальнейших планах на лето и о том, что на завтра оставалось совсем ничего – два часа чистого хода до автомобильного моста у посёлка Курджиново. На этот раз долго засиживаться не стали и тихо разбрелись по палаткам, постепенно ощутив на себе победную усталость.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПУТИ

Утро долгого дня началось степенно и размеренно. Мы неторопливо собрали все свои вещи и также спокойно встали на воду, оставив после себя сухие листья ночной поляны. Река в этом месте необычайно красивая и размеренная, так что время на любование горными водопадами мы не жалели. Тем самым упустив момент прохождения нами порога Зигзаг. Не смотря на это прискорбное обстоятельство, общими усилиями мы вспомнили, что место это ничего особенного из себя не представляло и для Большой Лабы было штатным и почти заурядным: несколько умеренных бочек и вялых прижимов, на фоне полукилометровой шиверы – всё это уже стало общей картиной реки. Поэтому, окружавший нас пейзаж занимал нас куда более, чем всё, что несло нас мимо него.

Постепенно береговое окружение растеряло всю свою привлекательность и наполнилось красотами рук человеческих: железобетонными конструкциями, металлическими трубами, арматурой, строительным мусором и всякой другой ненужностью. Всё чаще на пути стали встречаться завалы из поваленных деревьев и отмели, делящие русло реки на две половинки. Последний обливной камень перед автомобильным мостом в Курджиново и вот мы уже чалимся по левому берегу, вытаскивая катамараны на песчаный пляж.

Напрасно мы торопились со сборами, покидав мокрое сплавное снаряжение в свои рюкзаки – Саша за нами так и не приехал. Три часа под палящим солнцем на пустом автомобильном мосту, по которому время от времени проезжали автомобили от БМВ самой последней модели, до Жигулей самой первой. Идущий на Лабинск автобус мы отпустили ещё в половине четвёртого, и к половине седьмого все наши надежды на скорый отъезд по ранее намеченному плану растаяли как и предзакатное солнце. Ждать до темноты желания не было.

Оказалось, что уехать из Курджиново не так и трудно: местные жители очень охотно называют легкопроизносимые суммы с множеством нолей и также легко соглашаются отвезти хоть до Лабинска, хоть до Армавира. Погрузив все свои вещи и с комфортом расположившись в салонах двух Жигулей, мы поехали в Армавир.

На выезде из Карачаевской области нас гостеприимно остановили у блокпоста оборудованного бойницами и заградительными валами бравые милиционеры, которые были очень рады нашей встрече. Мы оставили им на добрую память традиционные для данной местности сувениры, в виде тридцати целковых с телеги, и продолжили наш вояж дальше, уже по Краснодарскому краю.
С водителями нам повезло: оба были на редкость словоохотливы и приветливы. На протяжении всего пути мы расспрашивали друг друга об особенностях жизненного уклада, вспоминали прошлые времена, рассуждали о будущем. Вдоль дороги уже цвела алыча, и буквально на глазах зеленела трава. Почти голые деревья в Курджиново, в Лабинске уже были совсем зелёными. За два часа дороги заметно потеплело и потемнело, так что когда мы приехали в Армавир, город уже сиял неоновыми огнями. Армавир, сперва показавшийся нам уверенно провинциальным городком, теперь больше походил на курортный Сочи или даже псевдостоличный Санкт-Петербург в районе станции метро Чкаловская.

Освободившись от внешнего груза в камере хранения вокзала, мы отправились на поиски достойного места для нашего заключительного пиршества. Поблизости ничего шикарного не оказалось. И мы наполнили собой привокзальный ресторан с родственным названием «Бриг».

Не смотря на всю простоту и незатейливость интерьера, с экстерьером дела обстояли ещё сложнее, во всём чувствовалась приятная женская рука молодой и приветливой хозяйки заведения. Это обстоятельство украшало внутренний мир даже больше, чем лёгкие морские нотки в ненавязчивом дизайне армавирского художника. А качество обслуживания оказалось на таком высоком уровне, что захудалый ресторан при затхлом Метрополе со всеми его особенностями, мог бы просто закрыться, не выдержав конкуренции на привокзальном армавирском ресторанном рынке.

Один из примеров: на наше естественное желание помыть руки перед едой, администрация ответила с приятным энтузиазмом, отнесшись к каждому из нашей группы индивидуально. Руки мы выходили мыть по одному, в служебное помещение, где нас ждала прекрасная официантка с полотенцем и душистым мылом. Буквально только утром спустившись с гор, мы никак не могли рассчитывать на что-то подобное вечером того же дня.

О том как нам хотелось есть и пить – помню до сих пор. Винные запасы, как водится, быстро иссякли, поэтому вино пришлось экстренно доставлять из винного погребка соседнего ресторана. Шашлык, был заказан в двойном размере, как и всякого рода салаты, но истинным хитом оказалось настоящее мужское блюдо.

Сначала все как-то скептически отнеслись к выбору Паши, даже пытались препятствовать этому, но когда девушка в белом фартучке, на подносе принесла Паше прекрасно-прожаренную, с тонким ароматом и золотистой корочкой настоящую яичницу с беконом – сдерживать себя мы не стали. И ещё пять яичниц были заказаны в один изголодавшийся голос. После столь восхитительной трапезы (за такие смешные деньги, что с меню следовало бы снять ксерокопию и показать его в самом «демократичном» ресторане типа Мак Дональдс) мы со спокойной душой и сытыми желудками направились на вокзал.
Букет цветов и наш мужественный вид растрогали хозяйку ресторана, и она подробно расспросила нас откуда берутся такие бравые мужчины. Узнав, что мы только что с Большой Лабы и к тому же урождённые столичных подворотен, нам сразу же было сделано приглашение посетить ресторан и завтра, и послезавтра, и в любое удобное для нас время.

Мы слёзно заверили весь персонал, что ещё вернёмся, и нехотя ретировались, оставив женщин с грудой грязной посуды и букетиком местных тюльпанов.

ВСЁ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

Поезд на Москву отправился точно по расписанию и уже под покровом ночи вывез нас из столь приглянувшихся нам краёв. Дорога домой побежала куда быстрее и спокойнее, отстучав железнодорожными колёсами сначала по территории России, затем Украины, и потом снова России. На платформе в Харькове мы ещё некоторое время подышали тёплым летним воздухом и отправились назад в весеннюю Москву.

Ранним воскресным утром поезд медленно подошёл к перрону Курского вокзала, и на наше приветствие: Мы живы! – радостно откликнулись голоса встречающих нас близких людей. Загорелые, бородатые, с сияющими кавказским солнцем глазами, мы ещё некоторое время стояли на платформе, обсуждая пройденный маршрут.

Вечером мы снова встретились все вместе, но уже в пабе Шемрок на Новом Арбате, желая таки вкусить загадочные лимрики и настоящее ирландское пиво, о котором мы мечтали всё это время.

И так, неспешно разглядывая фотографии и вспоминая яркие моменты нашего спортивно-туристического похода, как-то незаметно для себя, мы стали окончательно счастливыми людьми, мечтая продлить наше мимолётное на долгие годы вперёд.

Рекомендуем посмотреть:  фотоальбом

Просмотров: 16297